Находки греческих монет в Согдиане. Часть I

Дата добавления: 30.08.2013 · Просмотров: [4642]
Монеты греческих сатрапий в Согдиане по материалам исследователей и путешественников XIX в.Походы Александра Великого, которые положили конец существованию империи Ахеменидов, коренным образом изменили и историю Согдианы. Последствия этих перемен до сих пор остаются скрытыми от нас. Даже политический статус, который обрела Согдиана после завоеваний Александра, представляет собой один из главных и спорных вопросов. Существуют две взаимоисключающие точки зрения:
1) после смерти Александра греки верхних сатрапий сохранили в известной степени контроль над Согдианой, затем эта территория перешла к Селевкидам, а после отторжения их восточных владений Диодотом Согдиана либо осталась под властью греко-бактрийских правителей, либо было образовано самостоятельное греко-согдийское объединение, существовавшее до конца III в. до н.э. и даже, возможно, позднее;
2) греческое присутствие никогда не было существенным в Согдиане, и эти территории были потеряны для эллинистического мира сразу после смерти Александра. Ликвидация организации по типу других эллинистических государств, заменивших ахеменидские сатрапии, привела к делению Согдианы на ряд небольших "варварских" владений.

Ф. Хольт полагал, что "Александр так и не смог завершить завоевание Согдианы, поэтому местные уступки были просто использованы им для осуществления его дальнейших завоеваний. Царь отправился дальше, но борьба продолжалась вплоть до первого из восстаний колонистов. При таких обстоятельствах маловероятно, что искусственное "проходное" государство Александра сохранилось на согдийской границе, а попытки его восстановления последующими сатрапами Бактрии были, скорее всего, за пределами их возможностей".

Во время великого восточного похода 306 г. до н.э. Селевк I закрепил за собой бывшие восточные провинции Ахеменидской империи. Письменные источники не указывают, была ли Согдиана в их числе. Тем не менее согдийцы упоминаются среди народов Селевка, что может свидетельствовать в пользу вхождения Согдианы в состав Селевкидской империи. Селевкидам стоило немалого труда удерживать эту отдаленную область, в противном случае не было бы необходимости в походе Демодама Милетского в 283-281 гг. до н.э., направленном на усмирение племен, обитавших к северу от Согдианы. Не совсем ясно, насколько продолжительным был эффект от похода Демодама - согласно письменным источникам, согдийцы не упоминаются в связи с событиями периода правлений Антиоха I и Антиоха II. В конце правления Антиоха II, около 250 г. до н.э., отложились два восточных сатрапа - Андрагор в Парфии и Диодот в Бактрии. Юстин добавляет, что, следуя примеру Диодота, "от македонян отпали народы всего Востока". Согдиана также должна была отделиться, так как она оказалась географически полностью отрезанной от основных владений Селевкидов.

Возможны три варианта дальнейшего развития событий:
1) Согдиана осталась под контролем Диодота;
2) в Согдиане было образовано независимое греко-согдийское царство;
3) согдийцы или пришедшие из степей новые владетели страны изгнали греков.
Большинство современных ученых "оставляют" Согдиану под властью бактрийских царей. Основанием этого служит упоминание Страбона о том, что бактрийцы "владели также Согдианой, расположенной выше Бактрианы по направлению к востоку, между рекой Оксом, отделяющей страну бактрийцев от Согдианы, и рекой Иаксартом". Краткое упоминание не дает указания на какие-либо хронологические рамки. Единственное указание источников на отношения между Согдом и Бактрией относится к периоду правления царя Евкратида, т.е. к концу существования греко-бактрийского царства: "бактрийцы же, ведя непрерывно то одну, то другую войну, потеряли не только царство, но и свободу: измученные войнами с согдианами, арахонтами, дрангами, ареями и индами, они, в конце концов, как бы обескровленные, были покорены более слабыми парфянами". Такая отрывочная и случайная информация, содержащаяся в письменных источниках, не дает основания для надежного решения проблемы. Можно только предполагать, что Согдиана досталась бактрийским грекам как часть селевкидского наследства и что при Евкратиде они ее утратили. Из этого следует, что отложение Согдианы могло произойти в любой момент столетнего существования греко-бактрийского царства. Поэтому для получения более точных данных исследователи обратились к другим категориям источников. Доказательства, имеющие значение для решения исторического аспекта проблемы, дают монеты, особенно эллинистические, найденные в Согде.

Эллинистические монеты по сведениям путешественников XIX в.

Составление достоверного списка монетных находок в данном случае вызывает ряд сложностей. Только единичные экземпляры эллинистических монет имеют археологические паспорта, удостоверяющие их согдийское происхождение. Малочисленность надежно зарегистрированных монетных находок вызвала необходимость собрать всю доступную информацию о таких находках с начала XIX до начала XX в., что привело к использованию любых, в том числе и непроверенных сведений. Поэтому встал вопрос о достоверности источника. Вот несколько примеров, насколько ненадежной могла быть информация о находках греко-бактрийских монет в Средней Азии.

Обычно путешественники не объясняли, как именно данный экземпляр мог к ним попасть. Например, барон Г. Мейендорф, который посетил Бухару как секретарь русского посольства в 1820 г., привез небольшую коллекцию древних монет, в числе которых оказалась первая известная тетрадрахма греко-бактрийского царя Деметрия. Она была опубликована К. Келером, привезена в Геттинген братом Мейендорфа и вновь издана. Через несколько лет та же монета была описана Д. Сестини в числе других, принадлежавших барону С. Шодуару. Информация об этой монете попала в издание "Greek Coin Hoards" и была включена в перечень находок греко-бактрийских монет к северу от Гиндукуша П. Бернаром. Публикацию К. Келера использовал Э.В. Ртвеладзе для своего обзора. Данные последнего издания были безоговорочно приняты Г. Курбановым и М. Ниязовой. Только Е.В. Зеймаль подверг сомнению бухарское происхождение данной находки. И он был, безусловно, прав: ни одна из ранних публикаций не содержит сведений о месте находки монеты, кроме того, что привезена она была из Бухары. Вместе с тем следует принять во внимание, что в первой половине XIX в. обозначение "Бухара" означало обобщенное название Бухарского ханства, включавшего обширные территории, простиравшиеся от Бухарского оазиса, и в том числе Согдианы, и до бактрийских земель в среднем и верхнем течении АмуДарьи. Тетрадрахма Деметрия была единственной монетой, проиллюстрированной в книге Мейендорфа, с сопроводительным комментарием, который никак нельзя проигнорировать, о том, что "большинство этих древних монет были найдены в развалинах, встречающихся вдоль берегов АмуДарьи.

Иногда для придания большей достоверности рассказу путешественник давал заведомо искаженную информацию. Например, видный французский путешественник и географ Эдуард Бланк сообщал, что во время своего пребывания в Самарканде он нашел монеты Диодота или Евтидема, Аза, Азилиса и Сотера Мегаса на Афрасиабе. В свете зарегистрированных монетных находок в Самарканде этот перечень смотрится довольно странно. В Самарканде были найдены две монеты Сотера Мегаса, а в Согдиане эти монеты чрезвычайно редки. То же можно сказать и о греко-бактрийских монетах. Хотя многие коллекционеры и путешественники считают их найденными на Афрасиабе, только одну медную монету можно считать там достоверно найденной. Греко-бактрийские и кушанские монеты в Согдиане очень редки. Что же касается монет Аза и Азилиса, ни одна с тех пор так и не была обнаружена в Самарканде, и вполне понятно почему: монеты, чеканенные к югу от Гиндукуша, вряд ли могли в то время оказаться в Самарканде. Самое удивительное, что все эти редкие и вообще неизвестные в Согде монеты были обнаружены одним человеком за короткий период его пребывания в Самарканде. Очевидно, что Э. Бланк, как и большинство путешественников, посетивших Среднюю Азию в XIX в., выдавал монеты, купленные на местном базаре, за найденные им самим. Как всегда, приобретения Э. Бланка были весьма характерными: он ориентировался на известные ему типы монет с высококачественными изображениями. Однако он мог не знать об общепринятой практике туркестанских торговцев выдавать все монеты независимо от того, были они привозными или нет, за монеты местного происхождения, в результате чего приобретал монеты, привезенные на продажу в Самарканд из других областей.

Если в случае с Э. Бланком можно быть уверенным, что такие монеты действительно существовали, то были и примеры просто придуманных находок. Например, многочисленные упоминания монет Александра и его греческих преемников в Азии в описаниях известного русского журналиста-путешественника Д.Н. Логофета содержат массу романтических подробностей о соответствующей "исторической обстановке", подогревая читательский интерес к героической личности Александра и классической истории в целом. В одной из своих книг Д.Н. Логофет детально описывал, как в памирском селении Калаи-Хумб он на руках у местного муллы и еще одного старика видел эллинистические геммы, греко-бактрийские монеты Диодота, Евкратида, Деметрия и несколько золотых экземпляров чекана Александра. Описание было снабжено такими реалистическими деталями, что один из самых значительных коллекционеров в Туркестане Б.Н. Кастальский принял на веру эти указания и осуществил чрезвычайно сложное и дорогостоящее путешествие в далекое высокогорное селение в надежде приобрести драгоценные реликты прошлого. Ничего не обнаружив, Б.Н. Кастальский официально установил через представителей русской пограничной службы, что Д.Н. Логофет "даже никогда не бывал в этом описываемом селении, чем наглядно подтвердилась небезосновательность сложившейся у старых туркестанцев поговорки "врет как Логофет".

Иногда авторы путеводителей и путевых записок копировали тексты предшественников, зачастую воспроизводя и сведения о монетных "находках". Например, сообщение американского путешественника Скайлера о "многочисленных монетах и медалях с изображениями Деметрия, Евтидема, Антимаха и других, которые часто находят в степи и на развалинах возле Самарканда", само по себе основанное не на фактах, а на бытовавшем в Самарканде "убеждении", которое поддерживалось торговцами древностями, было дословно воспроизведено одним из авторов уважаемого "Русского вестника" в описании его собственного путешествия.

Можно было бы привести другие примеры, как путевые заметки дают неточные или даже абсолютно неверные сведения об обстоятельствах монетных находок в Согдиане. Важно лишь одно: необходима заслуживающая доверия, проверенная информация.

Эллинистические монеты, приобретенные на антикварных рынках Туркестана

При всей ненадежности сведений в отчетах путешественников XIX в. нельзя игнорировать тот факт, что эллинистические монеты продавались на антикварных рынках русского Туркестана, о чем есть вполне конкретные данные. П. Бернар считает местными находками все эллинистические монеты, о которых известно, что они были приобретены на базарах Бухары и русского Туркестана в XIX - начале XX в. Он полагает, что монеты, найденные в формально автономном Бухарском Эмирате или в районе Самарканда, присоединенного после 1868 г. к русскому Туркестанскому генерал-губернаторству, могли быть приобретены антикварами Равалпинди, имевшими клиентуру среди английских коллекционеров Британской Индии, как это и произошло с монетами из Аму-Дарьинского клада. По его мнению, монеты, найденные в Пенджабе или Южном Афганистане, не проникали на базары севернее, где на них почти не было покупателей. Научный авторитет П. Бернара чрезвычайно высок. И все же его оценки индийского и туркестанского нумизматических рынков слишком поляризованы, а акценты смещены. Соответственно заключение об отсутствии монет из Индии и Южного Афганистана на базарах русского Туркестана не верно. Причина такой точки зрения, основанной на современной историографии, заключается в практическом отсутствии в литературе аналитического обзора коллекционерской деятельности в русском Туркестане. Эта лакуна объясняется во многом негативным отношением советской власти к коллекционированию и коммерческой деятельности. Пример работы П. Бернара ясно показал, с какими трудностями сталкивается исследователь при попытке создать объективную картину состава монетных находок в Согде.

Собирательство монет в Туркестане

П. Бернар высказал мнение о том, что само коллекционирование было не так хорошо развито в русском Туркестане, как в Британской Индии, и что можно указать только отдельных серьезных нумизматов, живших там, но все они не сравнимы с такими, как Чарльз Массон и Артур Каннингэм. Свои выводы он сделал, основываясь в основном на обширных знаниях эллинистического материала и его находок в данном районе, так же как и на коллекциях эллинистических монет, довольно редких в Туркестане, где практически не было людей, специально ими занимавшихся. Основную массу находок в Туркестане представляли исламские монеты, которые и определяли в основном состав местных коллекций. Остановимся на некоторых фактах, свидетельствующих, что продажа монет и любительская нумизматика в русском колониальном Туркестане не были такими уж незначительными явлениями.

Собирательство древностей если и существовало, то не относилось к приоритетам культурной деятельности местной элиты, так же как не было специального рынка, хотя были известны случайные находки монет и даже кладов, которые время от времени обнаруживали на территориях среднеазиатских ханств. В начале 1820-х годов в России возрастает спрос на древности и особенно монеты. Несмотря на то что условия были неблагоприятны особенно для русских купцов, монета проникала с помощью местных торговцев, приезжавших либо в Россию, либо в соседний Иран, где русские присутствовали постоянно. Отсутствие сколько-нибудь значительного местного спроса не способствовало сложению рынка в Бухарском или любом другом из среднеазиатских ханств. Монеты, найденные за пределами Бухарского ханства, не попадали на рынки Бухары и Хивы до самого завоевания Средней Азии Россией. Об этом свидетельствует состав монет, купленных Г. Мейендорфом на бухарском базаре в 1820 г., А. Бернсом, Моханом Налом и Гарднером в 1833 г., так же как и увиденных Л.Ф. Костенко в 1870 г.

Первое поколение местных коллекционеров появилось в Туркестане одновременно с русским завоеванием этой территории. Среди известных людей, особенно активно действовавших в 1860-1880-х годах, было несколько представителей русской администрации в Самарканде: служащие Петров-Борозна и Ростиславов, генералы Абрамов и Галкин, капитан Баржевский и сержант Фадеев. Они сразу объединились с местными коллекционерами и дилерами, такими, как Хафиз, Хаджи Заргар, Юнусов и Мирза Бухари. Особенно заметной фигурой был Акрам Палван Аскаров, живший в Ташкенте. Было еще несколько коллекционеров среди офицеров и штатских, служивших в Ташкенте, Фергане, в Таласской долине и Семиречье, в Транскаспийской провинции. Некоторые коллекции, собранные в Туркестане, были довольно значительными: собрание Петрова-Борозны составляли 2500 предметов нумизматики; первая коллекция Баржевского, проданная в 1893 г., по слухам, включала до 10 тыс. экземпляров; коллекция Аскарова, предложенная после его смерти в 1891 г. к продаже в Эрмитаж, состояла из 15 тыс. монет.

Большинство коллекционеров не проявляли интереса к научной стороне нумизматики, оставаясь, таким образом, неизвестными для нас. Гораздо лучше мы осведомлены с обстановкой начала XX в. В 1910 г. был издан список монетных дилеров, включавший 45 коллекционеров монет из разных городов Средней Азии. Из них только три имени были известны по другим источникам. Также в Шумиловский список не были включены имена таких коллекционеров и монетных дилеров, как Пославский, Кастальский, Вяткин, Столяров и др. Даже эти несколько имен свидетельствуют о том, что в русском Туркестане коллекционирование было хорошо развито и способствовало сложению нумизматического рынка.

К началу XX в. торговля монетами в Самарканде приобрела черты довольно развитого рынка древностей: здесь действовали профессиональные находчики монет, которые работали как на рынок, так и на отдельных хозяев, профессиональные дилеры, образовавшие интенсивную сеть, местное производство подделок (имитаций) и импорт наиболее востребованных образцов и их копий. Семенов описывает "длинный ряд магазинчиков, располагавшихся между медресе Улугбека и медресе Тилля-Кори на Регистане; знаток всегда может найти там небольшие произведения искусства и древности: монеты, статуэтки, блюда, исламские печати и геммы". Другими словами, трудно сомневаться, что к началу XX в. в Самарканде уже существовал вполне развитый нумизматический рынок.

Трудно представить, чтобы какой-нибудь среднеазиатский коллекционер имел когда-нибудь такие благоприятные условия, как известный английский собиратель Чарльз Массон, хотя колоритная фигура генерала А.В. Комарова немного его напоминает. А.В. Комаров появился в Туркмении сразу после русского завоевания и использовал своих подчиненных для собирания монет на городищах: "За один час казаки собрали около 500 монет, гемм и бусин на городище Ишан-баба... Однажды 100 казаков собрали около 1500 монет в Древнем Мерве за два часа...". Собрание местных находок сделали коллекцию Комарова бесценной для изучения исламской и сасанидской нумизматики, но она малопродуктивна для изучения эллинистического материала.

Как справедливо отмечал П. Бернар, среднеазиатские коллекционеры не создавали работ, соответствующих высоконаучному уровню работ известного английского нумизмата и коллекционера А. Каннингэма. По ряду причин почти ни один из многих коллекционеров русского Туркестана не был известен своими публикациями по нумизматике, несмотря на то что многие из них владели современными и даже среднеазиатскими языками, а также несмотря на труды в области местной этнографии, традиционной экономики или даже истории. По большей части коллекционеры предоставляли честь публикации материалов профессиональным нумизматам из Санкт-Петербурга - таким, как В. Тизенгаузен и А. Марков. Одним из таких поставщиков был Е.Ф. Каль. Он закончил Санкт-Петербургский университет в 1885 г. с золотой медалью, показав блестящие знания на экзаменах по "арабскому, турко-османскому языкам, истории тюрков, исламской нумизматике, исламскому закону, истории Востока, истории Персии и Турции и т.д.". По прибытии в Туркестан Каль был назначен офицером по особым поручениям в канцелярию генерал-губернатора. Фактически он был директором Ташкентского музея, где работал с монетами более или менее постоянно и подготовил "каталог нумизматической коллекции" музея. Он был прекрасно подготовлен для такой работы - из его частного письма известно, что им использовались работы по нумизматике X. Френа, И. Дорна, В. Тизенгаузена и Н. Савельева сразу после прибытия в Ташкент. Его способность к творчеству не вызывает сомнений - он является автором ряда важных научных работ и оставил огромный архив разных заметок. Он также предоставлял право публикации уникальных и редких монет своей коллекции В. Тизенгаузену.

Есть, правда, одно исключение из этого правила: капитан Трофимов. Интересно проследить за его нумизматической деятельностью и судьбой ученого-любителя, что позволит нам осознать разницу в "нумизматическом окружении" в Британской Индии и русском Туркестане. Прежде всего, Трофимов особенно интересовался исламскими монетами, что было связано с составом местных находок. Тема его первой научной работы касалась основных интересов местного сообщества нумизматов-любителей: он составил таблицы исламских династий, в которых так нуждались туркестанские коллекционеры. Трофимов проработал коллекцию монет Ташкентского музея и издал ее каталог. Наконец, он также подготовил иллюстрированный каталог своей обширной коллекции в надежде, что туркестанский кружок любителей археологии опубликует его. Отсутствие "технических возможностей" способствовало переадресованию Кружком издания каталога в восточную секцию Русского археологического общества.

Трудно быть уверенным в деталях, но, судя по отсутствию каталога, проект провалился. Что касается самого Трофимова, то к 1910 г. он жил на Васильевском острове в Санкт-Петербурге, где хранил свою коллекцию. Успехи Трофимова были иного уровня, чем итоги научной деятельности А. Каннингэма, но они оправдывались его личными возможностями, а также особыми условиями жизни в Туркестане.

Коллекционирование в русском Туркестане подразумевало, что нумизматический рынок российской Средней Азии способствовал поступлению монет с территорий, где в древности располагалось греко-бактрийское царство. Несмотря на утверждения современных исследователей, что в 1870-1880-х годах торговля древностями в Туркестане основывалась в основном на местных находках, практически нет сомнений в том, что монеты поступали из Северной Бактрии. Газетная статья, вышедшая в 1873 г. с целью способствовать развитию коллекционирования монет в русском Туркестане, упоминала, что в долине Зерафшана находки "золотых, серебряных и медных греческих, индо-скифских, индийских, византийских и исламских монет не являются редкостью". Под индо-скифскими монетами автор мог подразумевать и согдийские монеты, чеканенные от имени Гиркода или Аштама, которые в научной литературе часто описываются в разделе индо-скифского монетного чекана, но это могли быть и доисламские индийские монеты, и, вероятно, кушанские.

Мы располагаем свидетельствами о составе монет, которые предлагались к продаже на рынках Туркестана в 1890-е годы и в начале XX в. Согласно этим данным, большая часть привозных нумизматических материалов происходила из Ирана. По утверждению М.Е. Массона, афганские торговцы также присутствовали на туркестанских рынках. Набор приобретений Э. Бланка по типам был чрезвычайно редким для Согдианы или вообще здесь не встречался, но был характерной находкой для Центрального и Южного Афганистана. Е. Друэн представил большие бронзовые монеты сакского правителя Фарн-Сасана как приобретенные в русском Туркестане. Скорее всего, эти монеты когда-то принадлежали кладу, привезенному из Южного Афганистана на продажу. Массон также отмечал присутствие на туркестанском рынке подделок древних монет из Индии, которые, как считали местные дилеры, превосходили по качеству уже известные.

Таким образом, нумизматический рынок действовал в русском Туркестане, аккумулируя находки из "буферной зоны", где в древности находились основные центры греко-бактрийского царства. Это означает, что большинство эллинистических монет, приобретенных на самаркандском рынке, не могли быть из числа местных находок. Из Туркестана же в Британскую Индию, в свою очередь, осуществлялся экспорт древних монет.

Продолжение следует.

А. И. Наймарк

(Нумизматика и Эпиграфика. - М.: Восточная литература, 2005. - Т. XVII. - 256 с. - ISBN: 5-02-018444-6)

Смежные материалы:

Произведения искусства. Или все-таки культуры?

Ассирийский лучник на коне. Древнее изображение на камне, Междуречье Между предметами и объектами коллекционирования и подлинными образчиками искусства зачастую присутствует существенная разница. Истинные произведения искусства встречаются на пути коллекционера не так уж часто. Коллекционировать, покупать и продавать предметы настоящего, высокого искусства может позволить себе только очень богатый человек. Везде и во все времена люди разбирались в истинной ценности предметов искусства и ценили их, практически, на вес самого ценного богатства - жизни. За артефакты убивали, их отнимали и обладать ими мечтали сильнейшие мира сего. До сих пор живы легенды о предметах искусства, наделенных той или иной "магической" или божественно-духовной силой. К таким артефактам относится, например, чаша Святого Грааля. Счет таким полумифическим артефактам в мировой истории идет на десятки, если не на единицы. В повседневной жизни люди заняты коллекционированием или, чаще, просто накоплением некоторых предметов, а не произведений искусства. Эти предметы вернее называть произведениями культуры, а не искусства, так как они, как правило, являются продуктами тех или иных форм массового ручного или машинного (после XVII–XVIII вв.) производства, либо изготовлены по традиционным промысловым технологиям.

Обновления